«Московские новости», 2.02.2007

 

Геннадий БОРДЮГОВ

СТАЛИН С НАМИ. СТАЛИН В НАС
От послушной истории к послушному будущему?

 

И

звестно, что когда нет идеологии, её место занимает мифология. Режиссёр не скрывает своего отношения к «славному периоду» нашей истории и его мифологемам (интервью с режиссером сериала «Сталин. Live» Григорием Григорием Любомировым см.: МН. 2007, 2 февраля). Но догадывались ли создатели фильма, на чьё поле заступили, кто был его непревзойдённым пахарем и сеятелем? Ведь Сталин ещё при жизни воздвиг себе уникальный памятник — энциклопедию мифов сталинизма под названием «Краткий курс истории ВКП (б)». В этой, ни много ни мало, «священной истории» были свои кануны и свои предтечи, демиурги и пророки, подвижники и мученики, свои ритуалы и обрядовый календарь. Октябрьская революция — акт творения нового мира, потом борьба за чистоту с демонами внешними и внутренними. Сам Сталин — не просто продолжатель дела Ленина, а его перевоплощение. И в такую историю поверили или заставили поверить. С ней страна прожила 50 лет. В конце 80‑х общими усилиями, казалось бы, удалось преодолеть сталинскую модель истории, изъять отработанный блок концепций прошлого. Но фабрика по изготовлению новых порций мифов продолжает свою работу. Правда, остается вопрос — можно ли в них верить?

Сомневаясь в возможности обеления вождя, нам предлагают: а почему бы не поиграть в мифы? «Народу… интересно, — считает режиссёр, — и телевидение пытается на этом сыграть». Но по чьим правилам?

По тем, что возводят Сталина чуть ли не в святого, игнорируя реальную подоплёку отношений с церковью? Ведь не глубокое внутреннее перерождение Сталина, а, прежде всего внешнеполитический расчёт заставили изменить позицию в религиозном вопросе. Заключительный этап войны, новая ситуация в Европе потребовали использования разнообразных средств усиления своего влияния. Значительная роль в этом была отведена РПЦ, церковным каналам. В ответ сталинское руководство готово было создать «благоприятные условия» для РПЦ внутри страны. Обо всём этом можно узнать по негласным условиям соглашения от 4 сентября 1943 г. Но и оно выполнялось своеобразно. В течение 1944–47 гг. верующие умоляли открыть за свои средства 4418 церквей и молитвенных домов, но сверху разрешено было открыть только 1270, почти в четыре раза меньше, да ещё с многочисленными бюрократическими проволочками. А затем началась обратная кампания, в 1946 г. ЦК обвинил служителей культа в замаскированной антисоветской работе, назвал их кучкой ловких дельцов. Была дана директива изменить цифры об уровне религиозности в стране.

А вот «еврейский вопрос» в СССР, судя по установке режиссёра, — дело рук Запада и израильских спецслужб, но никак не результат внутренней политики Кремля. И напрасно историки изучают правды и вымыслы «Дела врачей», подноготную преследования евреев. Кому важен рутинный разбор архивных документов, связанный с подготовкой и проведением 9 января 1953 г. заседания бюро президиума ЦК, когда византийская натура диктатора снова раскрылась в полной мере. Для чего историки детально прослеживают, как возникли слухи о депортации евреев, как нагнеталась легальная юдофобия, и почему Сталин вынужден был пойти на попятную, резко свернув агрессивную пропаганду, имевшую антисемитскую подоплёку.

Можно внимательно обсуждать каждое положение интервью, но мне кажется, что в предлагаемых старых-новых рукотворных мифах мало знания. Но они и не требуются. Сериал разворачивается таким образом, что Сталин не просто возвращается. Меняется (в сравнении с перестроечным временем) характер его роли, особенно в связи с войной. Не случайно социологи недавно заметили, что чем выше статус событий «войны», которые телеологически организованы как цепочки событий, ведущих к предзаданной Победе, тем сильнее уходит память о сталинских репрессиях. Чем круче триумф, тем сильнее вытесняются из массового сознания ответственность государства за развязывание войны, заплаченная цена, негативные последствия просчётов и ошибок. На это же работает и семейная канва сериала. Если не получится с приёмом возвеличивания, то уж сентиментализация отношений героя с родными сработает непременно.

А если бы сыграть в игру по правилам настоящего Сталина, а не того, которого НТВ предлагает нам «живьём»? То есть вождя с его «революцией сверху» и раскулачиванием, превращением чрезвычайных мер в постоянный инструмент управления страной и террором, Голодомором и ГУЛАГОМ. Здесь ведь иные сценарии, и режиссура, и заглавная роль. И пусть каждая серия заканчивается подписанием сотен шифровок на уничтожение, на депортацию, на отправку в лагеря миллионов людей…

Хочешь или не хочешь, но поддержишь режиссера в его желании обратить героя к богу, а ещё точнее, заставить искать способы искупления вины. Но лучше всего, если бы вымышленный Сталин попросил прощения у тех, кто всё это пережил, у тех семей, что продолжают жить с этим страшным и беспощадным прошлым. Но, увы, зрителям предлагается наблюдать за игрой мифов по правилам «Рублёвки. Live».

И всё же, почему режиссёр избрал миф как познавательный инструмент советской истории? Не потому ли, что с попытками отделения настоящего от преступлений прошлого, с новой ложью о старых преступлениях, как показало 60‑летие Победы, не получилось. Старые знания и законы можно опровергнуть новыми, а мифы не дают такой возможности, они повторяют канонические объяснения. При этом рукотворные политические мифы ничего не скрывают, их тактика — не правда и не ложь, а просто отклонение от реальности. Именно с этой стороны и предпринимается новая попытка ресталинизации.

И что, начинать всё заново? Вести список перепутанных данных, непроверенных фактов и неточных цитат, ставить новые трудные вопросы прошлому? Но тенденции новой государственной пропаганды и образовательной реформы к этому не располагают. Академическая наука остаётся сама по себе. С ней «реалити» не создашь, денег не заработаешь. К тому же, связь мифолога с обществом, как подметил Ролан Барт, это связь саркастическая. В работе по демифологизации исследователи не только отстраняются от власти, но и от общества, особенно в те моменты, когда оно охвачено мифами. Успокаивает лишь то, что монополия на такое прочтение истории неэффективна, что сохраняется профессионализм учительского корпуса, что подлинная память не может быть приватизирована.

Нас ждут ещё три или четыре десятка серий со сталинской (или придуманной якобы по-сталински) версией советского прошлого. Но уже сейчас очевидно, что за этой версией стоит группа интеллектуалов, которая пытается снова сделать историю (или игру в неё) иррациональной. При доминировании иррациональных доказательств легче манипулировать сознанием, а, следовательно, и поступками людей. Так послушное прошлое может обернуться иллюзией послушного будущего. ХХ век показал, как это делается. А значит, Сталин с нами, Сталин в нас.