airo-xxi.ru

  • Увеличить размер
  • Размер по умолчанию
  • Уменьшить размер
Home О нас пишут «Вопросы истории» (2020. №9) о книге Г.А. Бордюгова "Пространства российской истории xx-xxi веков"

«Вопросы истории» (2020. №9) о книге Г.А. Бордюгова "Пространства российской истории xx-xxi веков"

voprosy istoriiГуманитарные технологии в изучении российского прошлого и настоящего
БОРДЮГОВ Г.А. Пространства российской истории XX-XXI веков. М. АИРО-ХХI. 2019. 352 с.

Выход сборника статей Геннадия Бордюгова под общим названием «Пространства российской истории XX—XXI веков» приурочен к 65-летию автора и является подведением своего рода промежуточного итога его публицистической деятельности за последние 15 лет.
Сборник поделен на три части: «Концептуальное», «Конъюнктурное» и «Персональное». К первой части относятся авторские статьи, посвященные в основном его историко-политическим изысканиям и «историко-технологическим» концепциям: дихотомии модернизации и мобилизации, пространства власти и пространства памяти. Во второй части собраны статьи, написанные на актуальные темы 2000—2010-х годов. Третья часть включает в себя анализ деятельности конкретных личностей: трех иностранных историков и политика — Евгения Примакова.
Первая часть представляет собой набор семантически плотных программных текстов, логически связанных друг с другом и друг друга иллюстрирующих. Эти статьи составляют сердцевину всего сборника, смысловой фундамент всех остальных представленных работ.
Стоит особо остановиться на некоторых, наиболее значимых, концептах, сформулированных в статьях из первой части. Так, в работе
«Модернизация или мобилизация — стратегическая развилка 2004 года» автор разрабатывает идею двух типов развития: мобилизацию и модернизацию, их взаимодействие и противоборство, их роль в истории России и созданную ими топологию пространства власти. Модернизация, согласно автору, это «эволюционное обустройство» (с. 14) окружающей реальности, свойственное в основном Западу. Наоборот, мобилизация — «нелинейное» (с. 15) развитие, присущее России. С этим наблюдением трудно не согласиться. Линейность и поступательность чужды и неорганичны на нашей почве. Россия движется в истории далеко не эволюционным образом, но вместе с тем поступательно: мобилизационный рывок, период стагнации, затем — предельная концентрация властных ресурсов в руках «вождя», приводящая к новому мобилизационному рывку. История России проиллюстрирована схемами, изображающими тектонические сдвиги в пространстве власти на протяжении всех одиннадцати веков. Модернизация же в контексте работ Геннадия Бордюгова понимается «как обустройство корпоративных интересов за счет статусных возможностей» (с. 33) — то есть в основном в негативном ключе. Наоборот, использование мобилизационного ресурса народа и государства представляется не только возможным, но и зачастую единственно правильным решением. Все концептуальные статьи Г. Бордюгова проникнуты духом диалектики. Модернизация и мобилизация рассматриваются не только как разнонаправленные векторы, но и как последовательно чередующиеся формы историко-политической реальности: невозможно представить себе перестройку без «застоя», «застой» без «оттепели», а «оттепель» — без сталинизма.
Любое созидание требует мобилизации. Даже когда речь идет об элементарных, повседневных актах, — они неосуществимы без определенного напряжения воли. Что же касается замыслов государственного масштаба, то все они обречены на провал, если не обеспечат себе такого же мифологического подспорья, какое создала, например, советская индустриализация, и не конвертируют его в мобилизационный рывок. Столь же важно помнить и о внутренней диалектике самого процесса мобилизации — диалектике личности и коллектива: в случае излишнего отклонения в ту или другую сторону поступательное развитие становится невозможным. Диалектическое единство абстрактного и конкретного, общего и частного, страны и гражданина, коллектива и личности — необходимое условие процветания обеих противоположностей.
В другой статье — «Пространство власти при Владимире Путине» — Г. Бордюгов рассматривает деятельность президента с точки зрения уже разработанных подходов. Следует отметить, что статья была написана в 2007 г. — то есть тогда, когда «мобилизационный разворот» политического курса был далеко не очевиден. Автор описывает, как в условиях крайней политической нестабильности и преобладания в общественном сознании и настроениях истеблишмента «модернизационной» повестки В. Путин стал постепенно формировать новую — «мобилизационную» — повестку. Это был трудный путь — неизмеримо более трудный, чем собственно путь во власть. Любая имиджевая ошибка, любой политический промах мог стать решающим. Тем не менее президенту удалось в отсутствие команды закрепиться у власти и постепенно смещать курс в сторону рецентрализации, готовя мобилизационный скачок. Другое дело, что в последнее время становятся очевидными явная затянутость периода подготовки и бросающаяся в глаза нерешительность президента в этом вопросе. То, что мы наблюдали в 2019 г., — это не мобилизация и не модернизация, а затянутая, провоцирующая стагнацию подготовка к прыжку. В статье весьма точно предугаданы политические перспективы, реализующиеся на наших глазах. Более того, исходя из предложенной теории рывков и стагнаций, можно предугадать «проседание» политической действительности после ухода Владимира Путина из власти.
Об этом — следующая статья — «Праздник угнетенных или социальная болезнь? Памятка ревнителям революции и чрезвычайщины». Революция и сопутствующее ей массовое умонастроение всегда пристально изучались историками и политологами. К этой проблематике обращается и Г. Бордюгов. Исследователь показывает, что, начинаясь как «праздник для всех угнетенных», по формуле Ленина (с. 59), любая революция стремительно скатывается к разгулу террора, бандитизма и насилия и в итоге, вовремя не взятая под контроль, неизбежно приводит к развалу страны. В таких случаях и появляется чрезвычайщина — институционализированный террор в отношении кого бы то ни было со стороны революционной или контрреволюционной власти. Автор противопоставляет чрезвычайщину как жест политического отчаяния набору чрезвычайных мер (с. 62), при этом разрабатывая возможность перехвата у революции ее «позитивной» повестки и нивелирования ее разрушительных последствий. Этой же теме посвящена статья «Красно-белый террор: модели чрезвычайщины», в которой автор более подробно разбирает этот феномен на конкретных исторических примерах периода Гражданской войны в России.
Наряду с пространством власти другим важнейшим концептом, предложенным Геннадием Бордюговым, является пространство памяти. Установочной для разработки и апробации этого концепта стала статья «Пространство памяти: Великая Победа и власть». В ней автор реконструирует сложную модель природы исторической памяти, представляя ее в виде луча, по чьей-то воле (как правило — власти) выхватывающего из тьмы веков прошлое. Подобно тому, как микробиолог видит под линзами своего микроскопа целый мир, населенный странными существами, под линзой исторической памяти мы видим два вида персонажей — культурных героев памяти и субъектов памяти (с. 79). Культурный герой (которых может быть и несколько и даже много) преподносится как основной творец своей эпохи, ее стержень. Но культурный герой неспособен существовать в вакууме, поэтому наряду с ним неизбежно присутствуют и субъекты памяти — те личности и группы, которые антагонистичны по отношению к культурному герою и противостоят ему. Также автором вводится понятие зоны антипамяти — той стороны событий, которая не высвечена «прожектором», и «обитатели» которой вовсе не попадают в пространство памяти, туда «сдвигаются» все «конкуренты» культурного героя.
В статье «Пространство памяти: Великая Победа и власть» работа этого механизма рассматривается на конкретном примере празднования Дня Победы в юбилейные годы, когда под «лучом» памяти (как официально-государственной, так и народной) возникает особый спрос на актуализацию прошлого и события кратной десяти годам давности буквально воскресают во плоти. Каждый очередной юбилей приносил с собой новое понимание произошедшего, новое отношение как к ветеранам, пережившим войну, так и к врагам, менялось отношение к фигуре Сталина. От скупой благодарности 1945 г. через официоз 1975 г. и его «римейк» 1995 г. к новому политизированному возрождению в 2005 г. — юбилейные даты фиксировали произошедшие в обществе изменения.
В статье, логически вытекающей из предыдущей, — «2015 год: новые смыслы юбилея Победы» — автор продолжает анализировать трансформации в пространстве памяти в отношении праздника 9 мая. Однако на этот раз исследователь почему-то не уделил должного внимания совершенно новому смысловому наполнению этой даты, которое она обрела после 2014 г., то есть после развязывания войны на востоке Украины. Между тем, помимо абсолютно неожиданной и самостоятельной роли, какую начал играть после украинских событий используемый с 60-летнего юбилея Победы символ этого праздника — георгиевская ленточка, — к 2015 г. произошло четкое размежевание двух принципиальных подходов к памяти о войне и Победе: с одной стороны, «гордимся», а с другой — «скорбим». Ситуация на Донбассе «разогрела» страсти по Победе. По одну сторону донбасского фронта люди считают себя прямыми продолжателями дела победителей, а по другую — усердно «отыгрывают» немцев: как эксплицитно (неонацистский полк «Азов» и многие другие украинские добровольческие формирования), так и имплицитно (танкисты Вооруженных сил Украины, рьяно сбивающие билборды с символикой Победы на улицах городов, отбитых у ополченцев).
Статьи «Забытый призрак. Октябрь 1917 года в пространстве памяти» и «Новые смыслы воспоминаний о российской революции 1917 года» демонстрируют применение тех же аналитических подходов на другом, более неоднозначном, историческом материале. В них хорошо показана двойственность самого события, на долгие десятилетия превратившегося в главный советский праздник, и амбивалентность его основных культурных героев.
Среди несомненных достоинств этих статей Бордюгова стоит отметить крайнюю плотность текста, его насыщенность и концентрированность. Создание собственного языка, собственной системы трансляции идей — неотъемлемая часть самобытности любого философа или историка. Мы видим не только работу в уже освоенных, «распаханных» смысловых полях, но и конструирование новых. Отсутствие страха
перед созданием своей терминологии — нетривиальное качество для гуманитария, но здесь мы видим разработку совершенно новых подходов к пониманию реальности во всей ее временной протяженности без оглядки на традиционные способы ее трактовки.
Другая важная заслуга автора — перевод гуманитарной мысли в модус технологичности. Излишняя рыхлость или дурная ангажированность политологических текстов превращает их зачастую в непрофессиональные и скучные памфлеты или панегирики. Такие тексты создают собственный крохотный мирок, не имеющий с реальностью ничего общего, и в итоге остаются незамеченными, а все прогнозы, высказанные в них, оказываются неверными. Статьи Геннадия Бордюгова — прямая противоположность подобным текстам, во многом как раз за счет «тех- нологизированности». Такая манера письма присуща очень малому числу авторов, во всяком случае — русскоязычных: за каждой формулировкой кроются продуманный посыл, логическое обоснование и историческое подтверждение. Даже в том случае, если читатель не согласится с базовыми установками и основными идеями представленных в сборнике «Пространства российской истории XX—XXI веков» работ, их прочтение точно не пройдет для него даром: помимо всего прочего, данная книга учит мыслить, находить принципиально новые ракурсы и видеть структуру реальности под мишурой официоза и тенденциозной оппозиционности или «охранительства».
Нужно сказать и об интеллектуальной смелости и идеологической раскрепощенности автора — в противовес господствовавшей в девяностые и отчасти нулевые годы либерально-демократической парадигме он напрямую признает либеральные модернизационные модели непригодными для России.
Многие статьи, помещенные в сборнике, были написаны к различным юбилеям, то есть тогда, когда общественная дискуссия вокруг того или иного исторического персонажа возобновлялась с новой силой, но свою актуальность они сохраняют до сегодняшнего дня. Конец жизни политического деятеля не означает конца его существования в пространстве исторической памяти, точно так же, как завершение исторического периода не вычеркивает его из истории. Оттиск личности остается в любом случае, бесконечная прямая не отменяет своих отрезков. Давно умершие по-прежнему существуют в том времени, в котором они жили, и с нами посредством репрезентации в пространстве памяти народа.
Во второй части сборника — «Конъюнктурное» — представлены публицистические статьи Г. Бордю- гова, написанные во время его работы в Экспертном совете РИА Новости. Любой мыслитель-историк, насколько бы глубоко он ни проник в природу вещей, не может не реагировать на текущие политические события, ведь, как известно, политика — это прикладная история. Автор живо откликается на те или иные события во внешней политике, препарируя факты, докапываясь до их фундаментального смысла.
Понятие памяти, как можно легко заметить, лежит в основе большинства авторских работ. Предметом его научного интереса является память как феномен, структура исторической памяти, ее репрезентация в современности. Разумеется, человек, так ревностно относящийся к памяти как антропологическому явлению, особенно остро реагирует на нарушение определенных табу, связанных с прошлым, как то «война с памятниками» (с. 244) в Эстонии (статья «Чем провинился Бронзовый солдат с площади Тынисмяги?») или огульное обвинение советского прошлого со стороны одного из бывших украинских лидеров (статья «Консультация по истории для президента Ющенко»). Необходимо сказать о бесспорной важности этих «конъюнктурных» статей. Проведенный в них анализ происходящего недвусмысленно свидетельствует о том, что мнимое благополучие и «добрососедство» нулевых были лишь призраком. Автору присуща крайняя точность политического прогнозирования. Пророчески звучат его слова: «Уничтожение могил и разрушение памятников... предвестие этнической чистки и изгнания народов» (с. 257). Именно такую ситуацию мы сейчас наблюдаем на Украине.
Стоит, тем не менее, отметить два спорных момента в работах этой части сборника.
Во-первых, в статье «“Большой террор” в пространстве памяти» автор крайне скептически оценивает роль политической мифологии, утверждая, что мифы «повторяют канонические объяснения» (с. 282), не привнося ничего нового. Безусловно, это так, но только в том случае, если речь идет о мифе в «школьном» понимании этого слова — на манер древнегреческих мифов в изложении Николая Куна. Понятие мифологии, постепенно трансформируясь, давно уже заняло подобающее ему центральное место в культурологии. Мифология — это не свод сказок и легенд, это тип бытия, способ существования в истории. Можно разделять или не разделять идеи, постулируемые той или иной мифологией, но не получится проигнорировать те изменения, которые эпика вносит в человеческое бытие. Это целостное полотно, скорее, даже мозаика, где из маленьких кусочков смальты складываются эпохальные картины. Любой масштабный социальный процесс, охватывающий страну или группу стран, выстраивает собственную мифологию, чтобы достигнуть своих целей и не кануть в Лету.
Во-вторых, автор как будто находится в поиске объективной, всех примиряющей правды: именно в таком ключе он говорит об «опасности забвения» (с. 303) в статье «“Большой террор” в академической и прикладной истории». Однако не стоит переоценивать ресурсы пространства памяти: оно не только не позволяет зажить нанесенным ранам, но напротив — фокусируется на них и воспроизводит их уже в современности. Истина всегда была и будет субъективной — для каждого государства, для каждой социальной группы, для каждого человека.
В заключительной статье второй части — «Культ прошлого в России» — автор приходит к выводу, что сейчас в нашей стране «прошлое... вторгается в настоящее и становится культовым», а «власть начинает инструментализировать прошлое и говорить на языке истории» (с. 305). «Культ юбилеев» (с. 309), «культ героев» (с. 311) — это то, что, по мнению автора, нужно преодолевать. Эта статья, безусловно, знаковая: в ней Геннадий Бордюгов настроен к персонажам и проявлениям пространства исторической памяти намного более критично, чем раньше. Разрешение проблемы он видит в отказе от монополии власти на историю и ее истолковании в пользу «равного диалога власти и общества по поводу прошлого» (с. 316).
Но тогда следует признать, что в подобном случае всего лишь поменяется рука, держащая прожектор исторической памяти, может быть — направление его светового потока. Возможно, нынешнее пространство памяти станет зоной антипамяти. Но и в новом видении прошлого, выхваченном лучом пристального внимания, сразу же появятся свои культурные герои и свои субъекты памяти.
Третья часть сборника «Пространства российской истории XX—XXI веков» посвящена персоналиям. Первый очерк — о Евгении Примакове, «абсолютно правильном и абсолютно безупречном политике» (с. 317). Действительно, эта фигура не может не вызывать уважения. Во многом именно благодаря этому человеку России удалось пережить девяностые годы. Геннадий Бордюгов рассматривает и анализирует те уроки, которые преподнес нам Евгений Максимович: пламенный патриотизм, политическую дальновидность, умение сорганизовать людей, собрать их в команду, сохранить нравственные качества в «грязном» мире большой политики, принципиальность и честность.
«Немец с русской душой» (с. 324) — Карл Аймермахер — германский историк-русист, о котором автор говорит как о человеке, который настолько глубоко и самозабвенно погрузился в изучаемую им русскую культуру, что стал буквально носителем изначально чужих для него культуры и цивилизационного кода.
Харуки Вада — еще один иностранный историк, о котором Геннадий Бордюгов рассказывает в статье «“Причуды знатока” российской истории». Японский исследователь умеет общаться «с носителями чужой культуры на одном проблемном языке» (с. 326), вживаться в тонкости российской истории, освещать малоизвестные детали событий, вдумчиво анализируя такие, казалось бы, незначительные вещи, как причина популярности в позднем СССР романа Валентина Пикуля «У последней черты».
Статья «Нетипичный историк» рассказывает про Стивена Коэна — американского историка, поборника «этического максимализма» (с. 330), умеющего живо и эмоционально, но достаточно беспристрастно понимать историю России.
Можно сказать, что эти четыре статьи — личные посвящения автора, так как они написаны в качестве предисловий к книгам перечисленных историков. Что же касается Евгения Примакова, то Геннадий Бордюгов на настоящий момент является своего рода «держателем» наследия этого великого политика после того как издал в «АИРО-XXI» десятитомник его избранных работ и двухтомник воспоминаний о нем. Остается надеяться, что усилия, предпринимаемые автором для популяризации образа Евгения Максимовича, привлекут к этой фигуре особый — и более чем заслуженный — интерес исследователей и не связанных с исторической наукой читателей.
Сборник статей Геннадия Бордюгова «Пространства российской истории XX—XXI веков» — книга по-настоящему знаковая. В ней не просто отражены те или иные концепции автора, но и представлены прогнозы, сбывающиеся на наших глазах: вслед за статьей, в которой проводится анализ потенциаль
ного будущего, следует материал, в котором рассматривается реальность этого будущего уже в качестве настоящего. Основная ценность текстов Геннадия Бордюгова состоит в разработке универсальных аналитических методов, богатого арсенала футурологических и ретроспективных приемов, позволяющих осмыслять историческую реальность и с рентгенологической ясностью увидеть под плотью политической мифологии (которая совершенно необходима и присутствует при любом режиме и в любой стране) скелет причинно-следственных связей и структурных сочленений пространств власти и памяти. Можно даже сказать, что таким образом в середине нулевых было положено начало новому типу российской историко-политической мысли, новому стилю размышлений о прошлом, настоящем и будущем: плотные, выверенные, небольшие тексты, являющиеся образцом «гуманитарных технологий».
Настоящий сборник подытоживает определенный этап творчества Геннадия Бордюгова, представляет различные сферы его деятельности: разработку универсальных концепций, злободневную аналитику, собственно научную деятельность в контактах с зарубежными историками. Остается надеяться, что в будущем мы увидим новые труды автора и узнаем его очередные прогнозы — а значит, окажемся подготовленными к неведомому будущему, предвидения которого можно достигнуть лишь через выверенное и точное понимание прошлого.

Е.И. ЩЕРБАКОВА (к.и.н., доцент Московской школы экономики (факультет) МГУ имени М. В. Ломоносова)

 

tpp