23 декабря – состоялось заключительное заседание Краснопресненского суда по иску о защите чести достоинства, поданном Александром Хинштейном и внучкой Ивана Серова Верой Серовой в связи с оценкой Борисом Соколовым книги Серова «Записки из чемодана», прозвучавшей в программе «Дилетанты» радиостанции «Эха Москвы».
23 декабря 2016 г. состоялось заключительное заседание Краснопресненского суда по иску о защите чести достоинства, поданном Александром Хинштейном и внучкой Ивана Серова Верой Серовой в связи с моей оценкой книги Серова «Записки из чемодана», прозвучавшей в программе «Дилетанты» радиостанции «Эха Москвы». Иск был подан как к Вашему покорному слуге, так и к «Эху». На прошлом заседании, состоявшемся 7 декабря Хинштейн и Вера Серова. Они принесли в одном большом чемодане два маленьких чемодана с рукописями Серова. Мы смогли изучать их примерно полтора часа. Это тетради рукописные, отдельные листы рукописные, машинопись, правленная и неправленная. Не ясно, все ли эти рукописи, или есть еще. Сперва истцы сказали, что это все, затем намекали, что у них еще есть. Во время ознакомления с рукописями Хинштейн прямо дал понять, что главная цель иска - именно я, а не «Эхо», из-за моей идеологической позиции. И пообещал увеличить сумму иска ко мне. Обещание сдержал, и на сегодняшнем заседании увеличил сумму иска ко мне на 500 тыс. рублей. Мои адвокаты из «команды 29» (сегодня ее представляла не только присутствовавшая на предыдущих заседаниях Дарья Сухих, но и глава команды – адвокат Иван Павлов) и адвокаты «Эха» представили две лингвистические экспертизы, авторы которых утверждали, что в передаче «Дилетанты» было высказано лишь мнение, которое никак не может оскорбить истцов. Наши адвокаты также показали несостоятельность доводов истцов. В частности, было отмечено, что в представленном В.В. Серовой судебном решении Замоскворецкого районного суда о т 1 ноября 2013 года о ее вступлении в наследство отмечалось, что «в апреле 2013 года Серовой В.В. в квартире были найдены литературные произведения (дневники, записи) Серова Ивана Александровича, ранее не опубликованные». Этот документ опровергает изложенную А. Хинштейном версию о том, что дневники Серова были найдены в чемоданах в стене гаража его дачи гастарбайтерами. Выступил также представитель редакции «Эха» Сергей Бунтман, который подчеркнул, что, хотя исторические дискуссии надо вести не в судах, слушания по иску Серовой и Хинштейна способствовали введению в научный оборот мемуаров Серова и прояснению ряда исторических обстоятельств, с ними связанных.
В результате судья Анна Павлова приняла решение об отклонении иска.
Ниже приводятся:
1. Текст выступления Бориса Соколова на суде.
2. Сканы страничек о Рауле Валленберге, о разговоре с С.Д. Игнатьевым, будто бы состоявшемся у Серова 4 марта 1953 г. о болезни Сталина, и скан первой страницы судебного решения о вступлении В.В. Серовой в наследство.
В Пресненский районный суд Москвы
От ответчика Бориса Вадимовича Соколова
Дело № 2-8661/2016
Дополнение к возражениям на исковое заявление
(оценка «Записок из чемодана» И.А. Серова как исторического источника)
1. Как можно судить по представленным истцам рукописям и машинописям, предположительно принадлежащим Серову, все эти тексты не являются дневниковыми записями, а представляют собой воспоминания, написанные по большей части не ранее 60-х годов XX века, достаточно фрагментарные и не выстроенные автором при жизни в единую книгу. Почти все представленные тетради имеют копеечные номиналы и, следовательно, выпущены после денежной реформы 1961 г. Только одна тетрадь, представляющая собой 1-ю часть воспоминаний, имеет номинал 3 р. 95 к. и, вероятно, выпущена во второй половине 50-х гг. Хотя воспоминания в нее могли записываться и позднее этого времени.
Между тем, на обложку книги «Записки из чемодана» вынесен подзаголовок «Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти». Этот подзаголовок дезориентирует читателей. Не говоря уже о том, что содержит очевидную ошибку – судя по представленному истцами тексту почерковедческой экспертизы, рукописи имелись в их распоряжении уже в 2013 г., т. е. через 23 года после смерти И.А. Серова. Публикатор рукописи наверняка знает разницу между дневниками и мемуарами в плане достоверности сообщаемой информации. Дневники, где записи делаются тотчас после происшедших событий, всегда гораздо точнее мемуаров, которые пишутся годы или десятилетия спустя после отраженных в них событий и в которых нередки как ошибки памяти, так и позднейшие привнесенные обстоятельства, заставляющие мемуариста вольно или невольно искажать происходящее. По многочисленным анахронизмам и ошибкам, содержащихся в публикуемых текстах, публикатор должен был представлять, что перед ним именно мемуары, а не дневники, но назвав публикацию дневниками, заставил читателей относиться к сообщаемым фактам, как к значительно более достоверным, чем они есть в действительности. Да и скомпонованы тексты так, что создают у читателя впечатление, что перед ним – дневниковые записи. А ведь издана книга издательством «Просвещение». Следовательно, ее потенциальными читателями являются школьники. А они будут с полным доверием относиться ко всему, что сообщает автор дневников, если в комментариях не оговорены сделанные автором ошибки. Как минимум, комментатору Хинштейну следовало отметить и прокомментировать все имеющиеся очевидные анахронизмы и ошибки, что сделано далеко не всегда.
Поэтому читатель может остаться в уверенности, что гироскоп управляется машинкой с программным управлением и что устройства с программным управлением существовали в СССР еще в 1945 г. (С. 305). Он также решит, что немецкие войска перешли в наступление на Керченском полуострове в марте 1942 г., тогда как в действительности это произошло 8 мая. (С. 121, в рукописи даже вставлено «в начале марта», что не отражено в публикации). Школьник может остаться в убеждении, что магараджа Кашмира, будучи сикхом, только для того, чтобы понравиться советским гостям, готов был одеть будто бы мусульманский красный тюрбан. (С. 445).
Такая подача материала представляется некорректной. При знакомстве с текстом, сталкиваясь с многочисленными анахронизмами и ошибками, читатель неизбежно начинает сомневаться и думать о фальсификации.
2. На мой взгляд, в ряде случаев своими комментариями Хинштейн только усиливает у читателей впечатление, что он имеет дело с текстами, созданными без участия Серова. Так, если верить примечаниям Хинштейна, Серов в один и тот же день 18 августа 1942 г. находился в Сталинграде («Как следует из документальных источников, Серов прилетел в Сталинград 18 августа 1942 г.», С. 132) и за многие сотни километров от Сталинграда на Клухорском перевале, что физически невозможно. То, что Хинштейн верит в это, убеждает его комментарий на С. 141: «Майор И. Аршава (Серов ошибочно называет его полковником) погиб в бою 18 августа 1942 г. Посмертно награжден орденом Ленина». В тексте, к которому сделан этот комментарий, описывается гибель И.И. Аршавы в бою с немецкими автоматчиками, напавшими на советский штаб, и то, как Серов стоит над трупом Аршавы. Чтобы развеять у читателей подозрения, что они имеют дело с возможной фальсификацией, Хинштейн должен был бы предпринять некоторое исследование. Тогда бы он мог выяснить, что, как следует из представления к награждению орденом Ленина, майор Аршава погиб только 3 сентября 1942 г., во время советского наступления, тогда как бой с немецкими автоматчиками у советского штаба происходил 27 августа («Тов. Аршава с полком вступил в бой 27 августа 1942 г. и умелым руководством обеспечил уничтожение группы противника 250 чел. автоматчиков, которые прорвались к штабу. Тов. Аршава лично из пистолета уничтожил 2 вражеских автоматчика. 3-го сентября подготовил наступление, организовал его, в результате которого противник был разбит и отброшен на 14 км. При этом т. Аршава погиб смертью храбрых при выполнении своего воинского долга», база награждений «Подвиг народа», http://podvignaroda.ru/?#id=150098904&tab=navDetailDocument). Между тем, текст мемуаров, выстроен так, что у читателей создается впечатление, что Аршава действительно погиб примерно 18 августа, и Серов действительно в тот день был рядом с ним.
В представленных рукописях нам удалось найти лишь фрагмент о первой встрече Серова с Аршавой. Судя по всему, текст главки «За «минуту до смерти» составлен из различных мемуарных записей, сделанных в разное время и не представлявших собой у Серова единого текста. При корректной публикации следовало бы указать, из какой именно рукописи или машинописи взят тот или иной фрагмент текста, чтобы не дезориентировать читателей.
Следует подчеркнуть, что, поскольку Серов не успел подготовить свои мемуары к печати, то публикатору пришлось выполнять по сути творческую работу по композиционной организации текстов, их контаминации из различных источников (рукописей, машинописей). Приходится с сожалением констатировать, что публикатор проделал эту работу так, что создает у читателей впечатление о недостоверности многих сообщаемых мемуаристов сведений.
3. Вызвавшее у нас сомнение сообщение Серова о том, что 4 марта 1953 г. он у себя на работе узнал подробности болезни Сталина от тогдашнего министра госбезопасности С.Д. Игнатьева, несколько прояснилось бы, если бы публикатор сообщил, что в рукописи фамилия Игнатьева вписана поверх другой зачеркнутой фамилии, которую нельзя прочесть. Не исключено, что Серов по каким-то причинам не хотел называть подлинную фамилию того, кто рассказал ему о болезни Сталина. На мой взгляд, в записи про 4 марта 1953 г. фамилия Игнатьева вписана вместо фамилии Рясного (она читается). Рясной Василий Степанович (1904-1995) - генерал-лейтенант госбезопасности, в тот момент заместитель министра госбезопасности и начальника Второго главного управления (контрразведка), временно исполнявший должность заместителя начальника управления охраны с 19 мая по 30 июля 19 52 г., а с 8 мая 1953 г. - начальник Московского УВД. Рясной был близок к Берии. Именно его в конце 1945 г. Берия предлагал Сталину назначить главой МГБ вместо Меркулова. Думаю, что фамилиями Рясного и Игнатьева Серов пытался прикрыть имя настоящего рассказчика - Берии, который действительно мог посетить вечером 4 марта МВД и рассказать Серову о болезни Сталина. Но такую близость с Берией признавать было невыгодно.
4. Нам так и не удалось найти в представленных рукописях то место, где содержится текст о публикации отчета комиссии Бурденко по расследованию Катынского преступления и о том, что в связи с этим Б.З. Кобулов «отделался испугом» (С. 201). Поэтому остаются сомнения, написан ли этот текст Серовым даже хотя бы в качестве воспоминаний, хотя он оформлен, как дневниковая запись 1944 г. Если эта запись сделана в 60-80-е годы XX века, уже после расстрела Б.З. Кобулова и после того, как на Западе была признана ответственность СССР за Катынь, она действительно могла принадлежать Серову, но вряд ли передает его реальные чувства и настроения 1944 г.
5. Что же касается, возможно, одного из наиболее общественно значимых фрагментов мемуаров – о судьбе шведского дипломата Рауля Валленберга, то соответствующий текст, опубликованный на С. 534-539, представляет собой беловую машинопись конца 80-х – начала 90-х годов XX века, без каких-либо следов рукописной правки или подписи Серова. Поэтому невозможно определить, является ли данная запись перепечаткой рукописного текста Серова, позднейшей записью со слов Серова, или текстом, написанным другим лицом от имени Серова, возможно, на основе рассказов Серова. Заголовок «Дело Валленберга» напечатан на обороте первой страницы машинописи. Между тем, при публикации данного фрагмента публикатором не сделано никаких примечаний о том, что представляет собой текст о Валленберге – рукопись, правленная или неправленная машинопись, завизированная машинопись, равно как и то, что заголовок «Дело Валленберга» относится к машинописи, а не дан публикатором, тогда как, очевидно, в большинстве других случаях заглавия главок даны публикатором.
6. Следует отметить, что в первичном приложении к иску истцы утверждали : «Серов вел свои записи конспиративно и тайно, т. к. ведение дневников военнослужащими в период ВОВ официально приравнивалось к преступлению. Неудивительно, если он не проставлял в них даты». Следовательно, они отстаивали тезис, что записи Серова являются дневниковыми, что вряд ли соответствует действительности.
Когда в историческом источнике, который представляется публике в виде дневника, содержится такое количество анахронизмов и нелепостей, историки и филологи обычно отказывают ему в подлинности, т. е. делают вывод о том, что он написан не тем человеком и не в то время, которое заявлено. И в том в виде, в котором сейчас мемуары Серова представлены читателям, они представляют, на мой взгляд, малодостоверный исторический источник, требующий к себе очень осторожного и критического отношения. И вряд ли его можно использовать при преподавании истории в школе.
23.12.2016
Соколов Б.В. _______________