Как остановить войну с памятью о войне?
04/05/2007
Геннадий Бордюгов, член Экспертного
совета РИА Новости.
«Мы говорим: зачем поминать? Зачем поминать
старое? Теперь уж этого нет больше... Зачем
это вспоминать? Зачем раздражать народ?..
Если у меня была лихая болезнь или опасная,
и я излечился или избавился от неё, я всегда
с радостью буду поминать. Я не буду поминать
только тогда, когда я болею и всё так же
болею, ещё хуже, и мне хочется обмануть
себя... Прошло? Изменило форму, но не
прошло... Если мы поглядим на прошедшее, нам
откроется и наше настоящее».
Эти размышления Льва Толстого, увы, нисколько
не устарели, хотя многим действительно
кажется, что с уничтожением памятников и
других символов недавней истории, с этим
стихийным (или управляемым) протестом против
прошлого и может происходить его
преодоление.
Сценарии развернувшейся войны за память были
прочерчены ещё два года назад, накануне
60-летия окончания Второй мировой и Великой
Отечественной войны. Именно тогда на Западе
обозначилось намерение «деприватизировать»
право России на решающую роль в Победе над
гитлеровской Германией. Было выдвинуто и
требование о нашем покаянии перед соседями и
союзниками по Восточному блоку. Одновременно
возникла и новация о презумпции нашей
виновности. Обыгрывалось она, прежде всего,
через образ советского солдата - не
освободителя, а оккупанта и потенциального
насильника. Следовательно, негоже оставлять
ему памятники на территории Европейского
Союза.
Тогда я впервые услышал: это вы, историки,
виноваты!
И, действительно, обнародование секретных
документов о пакте Молотова-Риббентропа, о
Катыньской трагедии, о депортации крымских и
кавказских народов поначалу вызвало
благодарность народов, стремившихся к
национальному самоопределению, но с распадом
СССР и социалистического лагеря обернулось
разжиганием ненависти к русским как
предполагаемым виновникам национальных
трагедий. Естественной реакцией на это был
вопрос: к чему же тогда раскрывать
преступления прежних режимов, если они
связываются исключительно с русскими?
Проведение параллелей между сталинским
Советским Союзом и гитлеровской Германией,
сравнение сходных тоталитарных режимов,
способное много дать для понимания общества
и воздействия идеологии на массы людей,
завершается теперь полным отождествлением и
призывом к всероссийскому покаянию по
германскому образцу. И уже не важно, что
основа нацистской и большевистской идеологий
была принципиально разной. Во всяком случае,
в советских программных документах никому не
удалось обнаружить положения о превосходстве
славянской расы над всеми остальными,
презрении к другим народам и их культуре.
Непредвзятый анализ положительных и
отрицательных сторон стратегических военных
операций обернулся обвинением в том, что
победа над фашистами была одержана лишь
ценой несопоставимых жертв, что мы буквально
завалили противника трупами своих солдат. И
кому тогда нужны даже расчёты зарубежных
демографов, доказавших, что фронтовые потери
с обеих сторон были примерно равными.
История с солдатскими памятниками напомнила
мне о размышлениях американского историка
Майка Дэвиса накануне юбилея высадки
союзнических войск в Нормандии. Тогда он
призвал всех здравомыслящих людей «Спасти
рядового Ивана»! Дэвис считал, что
освобождение Европы началось летом 1944‑го
отнюдь не в Нормандии, а там, где советские
партизанские формирования вышли из
белорусских лесов и болот и нанесли смелый и
внезапный удар в тыл могущественному
вермахту. А спустя несколько дней началась
операция «Багратион». Американец прямо
противопоставил обе масштабные военные
акции, начатые практически одновременно. «Но
что рядовой американец слышал об операции
"Багратион"?» - спрашивал Дэвис. И сам же
отвечал: «Июнь 1944‑го означал для него
высадку на пляжи Нормандии, а не переправу
через реку Двина. Однако наступление
советских войск летом 1944‑го было в
несколько раз значительнее, чем операция
"Оверлорд" как по масштабам задействованных
сил и средств, так и по урону, нанесённому
Германии».
Речь не просто о преобладающей роли именно
Советской Армии в разгроме фашистской
Германии, а о том, что именно СССР заплатил
за Победу самую дорогую из всех союзников
цену. «В борьбе с фашизмом на каждого
погибшего спилберговского «рядового Райана»
приходилось примерно 40 русских Иванов...
Однако на нынешнем празднике в честь
легендарного великого поколения совершенно
незаметен советский солдат - тракторист из
Самары, артист из Орла, шахтёр из Донецка
или выпускница школы из Ленинграда. Всё
выглядит так, как будто завоевания великой
Америки могут поблёкнуть, если признать
ведущую роль Советского Союза в достижении
эпохальной Победы прошлого века над
фашизмом».
Майк Дэвис не одинок в своих суждениях.
Британский автор Ричард Дрейтон вообще
поднял Победу на высоту «нравственной
купели», в которой западные союзники омыли
«все грехи многовековой экспансии»,
проводившейся на протяжении предыдущих
столетий.
Да, такие суждения немногочисленны. К
сожалению, любая веха нашей исторической
памяти является для Запада поводом к
размышлениям о сугубо конъюнктурных аспектах
действующей российской власти и проводимой
ею политики. Противодействие проявлению
каких бы то ни было имперских амбиций России
ставится во главу угла и оказывается главной
информационно-пропагандистской задачей. При
этом собственно научно-исторические
наработки могут попросту игнорироваться или
же использоваться выборочно и предвзято. В
крайнем случае, выдвигается довод о том, что
память - частное дело каждой страны. В итоге
получается, что война продолжается
по-прежнему. Как и в течение всего
шестидесятидвухлетнего периода после её
окончания, она рассматривается и оценивается
исключительно через призму послевоенного
противостояния Запада и нашей страны. И
тогда мы вправе задавать вопросы Западу:
может ли подобный прагматизм в отношении
прошлого являться достойной данью памяти
павших за освобождение мира от фашистской
угрозы?
Прекратить войну с памятью о войне способен
не только честный ответ Запада, но и
отношение к прошлому в собственной стране.
То, как обсуждался в Думе вопрос о Знамени
Победы, то, что случилось с воинским
монументом в Химках, или в Калининграде, где
были выпущены открытки к 9 мая с рекламой
ритуальных услуг для ветеранов, как раз и
дало основания обвинить нас в амнезии.
Спекуляции с историческими фактами,
намеренное их искажение или сокрытие в угоду
политической конъюнктуре тоже вызывают
страдания памяти и оборачиваются против нас.
А сколько можно учреждениям, которые созданы
государством и обществом для хранения
памяти, под разными предлогами прятать
документы о войне? Сколько можно дразнить
украинских и балтийских историков
недоступностью документов о 1939-1940 гг.,
травмирующей их историческое сознание, и тем
самым давать основания для новых выпадов
против нас? А разве можно справиться с
трудной ситуацией запугиванием иностранного
посла и забрасыванием каменьями посольства?
Понятно, что в угоду чужим и своим
перевёртышам от политики и науки раскрытие
беспощадной правды о беспощадной войне не
остановится. Нам нужна и эта правда, и эта
память. А иначе мы все по-прежнему больны и
обманываем себя.